Burcov Oleg
Завсегдатай
Штурманский расчет
Штурман эскадрильи шел домой. Шел – это сильно сказано, скорее добирался. Он не помнил праздничного повода, широко отмечаемого в гаражах, зато он твердо помнил, что пора идти домой, "на базу". Сегодня он достиг второй степени опьянения, когда при кажущемся равновесном положении тела в пространстве спонтанно качается горизонт, и это обстоятельство сильно затрудняло его походку. Он с угрожающей амплитудой раскачивался во все стороны, но неизменно умудрялся выдерживать линию заданного пути, сверяясь с намеченными контрольными ориентирами и проговаривая их вслух: "Тэ-э-кс, помоечку прошли, тэ-экс, вот и "Военторг", тэ-экс, мы на линии пути!". В особо критические моменты, когда столкновение с земной поверхностью становилось почти неизбежным, штурман внезапно принимал строевую стойку и орал диким голосом: "А по сопатке!". После такой своеобразной угрозы самому себе он стабилизировался в пространстве и вновь продолжал передвижение. В конце этого неимоверно трудного пути навигатор совершенно выдохся, и даже громкие угрозы в свой адрес уже не помогали.
Но какой же умница начальник гарнизона, размечавший посадку тополей (другие деревья в той стране не растут) вдоль домов. Деревья росли друг от друга ровно на таком расстоянии, чтобы безопасно пролететь между ними в неконтролируемом движении и гарантированно обхватить ствол следующего тополя.
Таким отлаженным приемом "от ствола к стволу" штурман добрался до траверза своего подъезда. Далее обстановка осложнилась – расстояние между крайним деревом и подъездной дверью оказалось значительнее, чем мог преодолеть виртуоз штурманской линейки. Он прижался спиной к корявому деревцу и тоскливо смотрел на такой уже близкий, но такой недосягаемый подъезд родного дома. Только две говорливые бабульки на лавочке у подъезда живо обсуждали текущую сексуально-политическую обстановку в отдельно взятом гарнизоне, поэтому помощи было ждать неоткуда. Штурман сосредоточился и начал рассчитывать маршрут и профиль конечного участка пути. Бабки прекратили прения и заинтересовано уставились на штурмана. А штурман зачем-то шумно почмокал губами воздух, посмотрел на сумрачное небо, поднял воротник демисезонной куртки и глубоко на уши напялил фуражку. После этих почти ритуальных манипуляций, он развернулся от направления на свою дверь вправо ровно на сорок пять градусов, словно хотел попасть в соседний подъезд, и с отчаянным первобытным выкриком "И-э-эхья" начал движение. По мере выполнения невиданного полета к соседнему подъезду, его словно сильным боковым ветром стало неудержимо сносить влево к своей двери. Как ни странно, описав ровную размашистую дугу с левым креном, этот повелитель девиации, с грохотом врезался в заданную входную дверь и, сползая по ней, ухватился за дверную ручку. Штурман был на редкость воспитанным офицером, поэтому, мотыляясь вокруг спасительной ручки, еще повернул голову к бабушкам-соседкам и, изобразив улыбку-гримасу, почтенно поздоровался: "Здрас-с-с-ти!". Одна из старушек покачала головой и многозначительно, не-то осуждающе, не-то восхищенно проинформировала свою подругу: "ШТУРМАН!".
Штурман эскадрильи шел домой. Шел – это сильно сказано, скорее добирался. Он не помнил праздничного повода, широко отмечаемого в гаражах, зато он твердо помнил, что пора идти домой, "на базу". Сегодня он достиг второй степени опьянения, когда при кажущемся равновесном положении тела в пространстве спонтанно качается горизонт, и это обстоятельство сильно затрудняло его походку. Он с угрожающей амплитудой раскачивался во все стороны, но неизменно умудрялся выдерживать линию заданного пути, сверяясь с намеченными контрольными ориентирами и проговаривая их вслух: "Тэ-э-кс, помоечку прошли, тэ-экс, вот и "Военторг", тэ-экс, мы на линии пути!". В особо критические моменты, когда столкновение с земной поверхностью становилось почти неизбежным, штурман внезапно принимал строевую стойку и орал диким голосом: "А по сопатке!". После такой своеобразной угрозы самому себе он стабилизировался в пространстве и вновь продолжал передвижение. В конце этого неимоверно трудного пути навигатор совершенно выдохся, и даже громкие угрозы в свой адрес уже не помогали.
Но какой же умница начальник гарнизона, размечавший посадку тополей (другие деревья в той стране не растут) вдоль домов. Деревья росли друг от друга ровно на таком расстоянии, чтобы безопасно пролететь между ними в неконтролируемом движении и гарантированно обхватить ствол следующего тополя.
Таким отлаженным приемом "от ствола к стволу" штурман добрался до траверза своего подъезда. Далее обстановка осложнилась – расстояние между крайним деревом и подъездной дверью оказалось значительнее, чем мог преодолеть виртуоз штурманской линейки. Он прижался спиной к корявому деревцу и тоскливо смотрел на такой уже близкий, но такой недосягаемый подъезд родного дома. Только две говорливые бабульки на лавочке у подъезда живо обсуждали текущую сексуально-политическую обстановку в отдельно взятом гарнизоне, поэтому помощи было ждать неоткуда. Штурман сосредоточился и начал рассчитывать маршрут и профиль конечного участка пути. Бабки прекратили прения и заинтересовано уставились на штурмана. А штурман зачем-то шумно почмокал губами воздух, посмотрел на сумрачное небо, поднял воротник демисезонной куртки и глубоко на уши напялил фуражку. После этих почти ритуальных манипуляций, он развернулся от направления на свою дверь вправо ровно на сорок пять градусов, словно хотел попасть в соседний подъезд, и с отчаянным первобытным выкриком "И-э-эхья" начал движение. По мере выполнения невиданного полета к соседнему подъезду, его словно сильным боковым ветром стало неудержимо сносить влево к своей двери. Как ни странно, описав ровную размашистую дугу с левым креном, этот повелитель девиации, с грохотом врезался в заданную входную дверь и, сползая по ней, ухватился за дверную ручку. Штурман был на редкость воспитанным офицером, поэтому, мотыляясь вокруг спасительной ручки, еще повернул голову к бабушкам-соседкам и, изобразив улыбку-гримасу, почтенно поздоровался: "Здрас-с-с-ти!". Одна из старушек покачала головой и многозначительно, не-то осуждающе, не-то восхищенно проинформировала свою подругу: "ШТУРМАН!".
