Мне посчастливилось, будучи в Ленинграде в 1976 году насладиться этим.
http://www.asadullin.com/ru/content/obratn...ost-no-5-1976-g
Первая советская опера «Орфей и Эвридика». Это было великолепно.
Орфей полюбил Эвридику —
Какая старая история...
Этой музыкальной фразой начинают оперу поющие гитаристы, и весь спектакль они вместе со своей мигающей красными и зелеными лампочками аппаратурой остаются на сцене, образуя как бы фон действия, на котором разворачивается драма Орфея и Эвиридики.
Эвридика подарила Орфею песню, с которой он выступил на состязании певцов и победил. Сразу же интимная песня Эвридики была спета сотнями певцов, растиражирована в миллионах экземпляров, и в этих искаженных копиях потерялась личность Орфея, а блеск золотого эстрадного пиджака, напяленного на победителя, истошные вопли поклонников затмили, заглушили для Орфея все остальное.
Орфеи потерял Эвридику —
Какая старая история...
И вечно новая.
— Миф об Орфее начинается с того, чем завершаются события нашей оперы, — гибелью Эвридики,— говорит автор либретто Юрий Димитрин. — Разумеется, и в либретто и в музыке оперы мы старались бережно сохранить высокую героику, гуманизм бессмертной античной легенды. Но, приближая время действия оперы к нашим дням, мы решили предложить зрителям-слушателям иной сюжет. В каком-то смысле наша сюжетная канва является предысторией античного мифа.
Признаки мифа, детали древней жизни смешаны в спектакле с деталями жизни современной. Внешне спектакль пестр. Но и наша жизнь в последнее время стала гораздо ярче, и толпа на улице выглядит сейчас намного колоритнее, чем несколько лет назад. Пестрота в одежде сегодня — не только мода. В этом выражается сильная тяга молодежи к карнавализации самой жизни, некий вызов скучным серым краскам стандарта, которые порой проникают в нашу жизнь.
В «Орфее и Эвридике» на сцене сталкиваются самые разные, несовместимые, казалось бы, предметы, но это не эклектика. Можно сказать, эти случайные столкновения не случайны. Рядом с изысканной декоративностью и мифологической торжественностью возникают приметы современного быта. Так, вместо щитов в спектакле используются купленные в «Детском мире» диски для катания с гор. На сцену герои с одной стороны выходят из вычурных золотых ворот, а с другой — из большого кофра, в котором обычно хранятся театральные костюмы и реквизит. Оркестр восседает посередине сцены на грубо сколоченных деревянных ящиках. Все это, вместе взятое, определяет эстетику спектакля, созданную режиссером Марком Розовским и художником Аллой Коженковой.
— Современный стиль жизни молодежи 60—70-х годов породил и современную музыкально-театральную форму, — говорит режиссер-постановщик «Орфея и Эвридики» Марк Розовский. — Традиционная форма оперы трансформируется в нашем спектакле в энергичное карнавальное зрелище. Причем карнавал вовсе не обязательно обозначает веселье. Иронико-комедийное и трагическое всегда сосуществуют в карнавале, постоянно и незаметно перетекают друг в друга. Мне хотелось соединить в спектакле брызжущую праздничность с внутренней сосредоточенностью героев, с их сокровенностью и осознанием трагичности своих судеб. Сочетание самых противоречивых чувств вообще характерно для молодого человека. Мне интересно было работать с двадцатилетними. «Поющие гитары» не были искушены театром, и приятно было наблюдать, как вдруг па репетициях они «заиграли», проявив актерское озорство, импровизационность в сочетании с самым доподлинным психологизмом.
Исполнитель роли Харона Богдан Вивчаровский сказал мне:
— Обычно, когда мы готовили свои концертные программы, нам говорили: «Ты встань туда, а ты — сюда...» — вот и вся режиссура.
Порой на эстраде работа режиссера сводится к компоновке концерта и элементарной разводке исполнителей. Но постановка оперы «Орфей и Эвридика» показывает, как добротный литературный и музыкальный материал, сочетаясь с истинно театральной режиссурой, может поднять эстрадное зрелище до уровня высокого искусства.
Хочется описать одну мизансцену, которая благодаря острой режиссерской мысли стала символом всего спектакля. После победы на конкурсе песни Орфей закружен хороводом поклонников, подавлен расхожестью собственной песни, зажат в тиски своей же популярности. Орфей, опустошенный и растерянный, стоит посередине сцены, а Певчий бог, столь покорный ему совсем недавно, медленно нагружает на хрупкие плечи Орфея тяжелые микрофонные стойки — одну, другую, вешает по бокам еще две, несколько стоек ставит перед ним так, что микрофоны, словно стрелы, упираются прямо в грудь Орфея. И вот певец как бы распят на кресте массовой культуры, на кресте всеобщего поклонения, связан этим поклонением по рукам и ногам «Орфей, обратный путь потерян», — предупреждает мудрый Харон. Так я случилось. И только в финале смерть верной Эвиридики возвращает Орфея к самому себе.
Композитор Александр Журбин:
— В зонг-опере страсти должны быть накалены до предела, герои должны находиться в крайних, пограничных между жизнью и смертью ситуациях, тогда экстаз музыки, который в сочетании с проникновенной лирикой характерен для этого жанра, оправдан. За сочинение зонг-оперы «Орфей и Эвридика» я взялся потому, что люблю искать себя в предельных «регистрах». Сейчас пишется много так называемой средней музыки, классические традиции в меру современны, а современные ритмы достаточно приглушены. Я предпочитаю разводить полюса. Некоторые считают, что рок-музыка — музыка низшего порядка, и серьезный композитор не должен ею заниматься. Я считаю, что это просто от неосведомленности. Работая над «Орфеем и Эвридикой», я испытал одно из самых счастливых композиторских состояний. Мне двадцать девять лет, и я хорошо представлял современную молодежную аудиторию, для которой писал. Однако не всем любителям электрогитарной музыки авторы оперы угодили. В антракте я сам слышал, как один завсегдатай биг-битовых концертов сказал другому:
— Дожили... «Поющие гитары» учить жить начали!
А как приняли оперу профессионалы? Вот что сказал на обсуждении спектакля заслуженный деятель искусств РСФСР, председатель Ленинградского отделения Союза композиторов СССР Андрей Петров:
— «Орфей и Эвридика» — победа прежде всего молодого композитора Александра Журбина. Оригинальная драматургия, блестящая режиссура и мастерское вокальное и актерское исполнение «Поющих гитар» сплавились в яркий спектакль. Это новый шаг в эстрадном жанре. Учитывая огромный интерес молодежи к этому виду искусства, считаю, что новое дело надо поддержать и, может быть, «Поющие гитары» закрепить как новый молодежный театр.
Когда во время ленинградских премьер я бродил в кулисах оперной студии, на меня пахнуло знакомой и волнующей атмосферой студенческого театра. Общий успех внушил им веру, что вместе они и не такие дела потянут... Альберт Асадуллин (Орфей), Ирина Понаровская (Эвридика), Ольга Левицкая (Фортуна), Богдан Вивчаровский (Харон) — все «Поющие гитары» как бы приподнялись над своим эстрадным прошлым, над своим многолетним шлягерным репертуаром, над самими собой вчерашними. И силой, которая приподняла их, был театр.
—Теперь даже на концертах ребята будут выходить на сцену совсем другими, — сказал после премьеры Анатолий Васильев.
Обратный путь потерян!
